Из книги «КГБ и другие стихи»
Igor Pomerantsev
Ну хорошо, мне рук не выкручивали,
но Марку подожгли дверь.
Гришу вывезли в лес под Киев
и испиздили тiкi так.
А Ольгу исключительно блядью называли,
и чтоб удостоверилась,
в вендиспансер к проституткам запихнули.
Вот только с Гелием осечка вышла.
В изолятоpe не лечили, не лечили,
не лечили, не лечили,
пока не умер.
Ночами, такими туманными,
что хочется навести резкость,
проступают казармы с бурым освещением,
в затхлых спальнях которых
слышны лязг и бряцание,
оттого что кому-то приснился автомат;
проступают больницы,
в приёмных покоях которых
землистые больные и их землистые родственники
сидят в ожидании;
Проступает тюрьма,
команда которой заняла первое место
в соревнованиях облсовета "Динамо"
по борьбе самбо.
Проступает такое,
чего ты не видел днём.
Устраивать свадьбу во время чумы
было совсем глупо.
Но я не мог отказать родителям невесты.
Они позвали в ресторан своих друзей,
и нам кричали "горько".
Ещё был фотограф – свадебный.
Но где-то в глубине зала я заметил
другого фотографа – не званого.
Интересно, остались ли эти снимки в архиве КГБ?
А те записи, аудио, моих свиданий?
Хотел бы я услышать эти любовные стоны
тридцатилетней давности? Не уверен.
За полночь ты выйдешь из подъезда и сразу увидишь
два сгустка ночи, в каждом из которых
в тусклых лучах подстветки
молчат трое мужчин, не считая водителя.
Ты оттолкнёшься ногами от асфальтового дна города,
и чёрные сгустки, субмарины ночи, плавно поплывут за тобой,
не включая фар. Твоё сердце медленно оторвётся от тела
и заскользит в противоположную от него сторону,
прикидываясь морским ежом или жемчужницей.
И чем зловещей будет этот ночной заплыв,
тем прекрасней будут воспоминания, но всё равно
на застёгивай плащ, переночуй у нас хотя бы ещё одну ночь.
Что было неприятней всего?
Что арестовали на пляже в мокрых плавках.
В первый день я бегал с допроса в уборную
каждые полчаса.
Вилен Павлович с надеждой спросил:
У вас что, трепак?
но Марку подожгли дверь.
Гришу вывезли в лес под Киев
и испиздили тiкi так.
А Ольгу исключительно блядью называли,
и чтоб удостоверилась,
в вендиспансер к проституткам запихнули.
Вот только с Гелием осечка вышла.
В изолятоpe не лечили, не лечили,
не лечили, не лечили,
пока не умер.
Ночами, такими туманными,
что хочется навести резкость,
проступают казармы с бурым освещением,
в затхлых спальнях которых
слышны лязг и бряцание,
оттого что кому-то приснился автомат;
проступают больницы,
в приёмных покоях которых
землистые больные и их землистые родственники
сидят в ожидании;
Проступает тюрьма,
команда которой заняла первое место
в соревнованиях облсовета "Динамо"
по борьбе самбо.
Проступает такое,
чего ты не видел днём.
Устраивать свадьбу во время чумы
было совсем глупо.
Но я не мог отказать родителям невесты.
Они позвали в ресторан своих друзей,
и нам кричали "горько".
Ещё был фотограф – свадебный.
Но где-то в глубине зала я заметил
другого фотографа – не званого.
Интересно, остались ли эти снимки в архиве КГБ?
А те записи, аудио, моих свиданий?
Хотел бы я услышать эти любовные стоны
тридцатилетней давности? Не уверен.
За полночь ты выйдешь из подъезда и сразу увидишь
два сгустка ночи, в каждом из которых
в тусклых лучах подстветки
молчат трое мужчин, не считая водителя.
Ты оттолкнёшься ногами от асфальтового дна города,
и чёрные сгустки, субмарины ночи, плавно поплывут за тобой,
не включая фар. Твоё сердце медленно оторвётся от тела
и заскользит в противоположную от него сторону,
прикидываясь морским ежом или жемчужницей.
И чем зловещей будет этот ночной заплыв,
тем прекрасней будут воспоминания, но всё равно
на застёгивай плащ, переночуй у нас хотя бы ещё одну ночь.
Что было неприятней всего?
Что арестовали на пляже в мокрых плавках.
В первый день я бегал с допроса в уборную
каждые полчаса.
Вилен Павлович с надеждой спросил:
У вас что, трепак?